Лав стори…

Стараюсь минимально делать перепосты с чужих ресурсов, если их тема не касается Александрии. Но тут не удержался. Новелла от киевской журналистки Дианы Макаровой.

Диана Макарова

Лав стори…

… с подругой вместе мы вошли в этот сельский автобус.
Мы не вошли — мы втиснулись в этот автобус.
Моя городская подруга круглыми глазами и ушами внимала этому автобусу…
… Знаете ли вы, что такое — сельский автобус?
Любите ли вы тот сельский автобус, как люблю его я?
Редкая птица долетит до середины Днепра, наслушавшись того, что говорят в этом автобусе…

… — А де мої два рублі? Галька! Я ж тобі два рублі передавала!
— Та шоб ти так своєму чоловіку давала, як ти мені свої два рублі передавала! То коли було — ти не згадала? Вчора?

… — Ой, вишні, вишні ж у відрі! Людоньки!
— Ой, де моя нога?
— Та там де у тітки вишні — там і нога! Тітко, кончились ваші вишні, лишилась нога…
— Бу-га-га!

… — Ой, тут же яйця, обережно!
— Діду, та ви вже й забули, коли у вас були ті яйця! Зара лише крашанки лишились!
— Та я так забув, що я б тобі й зара вдув!
— Та хто ж вам дасть?
— Та хто ж тебе питати буде?

… — Галько! Де мої два рублі?
— Там, де твоя молодость — там і два рублі! Ти мені нічого не передавала!
— Ах ти ж сучко! Я тобі не передавала???
— Сучка течку водить, а я лише твого чоловіка…
— Ах ти ж…..
— Ах ти ж…
… видох. Задумалась. Публика ждет с интересом аккорда.
АККОРД:
— Ах ти ж ЦЕЛКА!
…………………………………………
(Это уникальное оскорбление. Публика предвкушает)
— Я — ЦЕЛКА??? Ти сказала, шо я целка???
— ЦЕЛКА!
— ТА ШОБ У ТЕБЕ В ЛОБІ БУЛА ТАКА ДІРКА, ЯКА Я ЦЕЛКА!!!

Водитель Юрка, бессменный водитель нашего автобуса — гогочет вместе со всеми.
Сельский автобус — это особенная эстетика быстрого реагирования. Это — прекрасно.
Моя городская подруга ошарашенно крутит головой, внимает…

На сиденье чинно сидят две совершенно одинаковые девочки лет шести.
Одинаковые платьица, одинаковые тугие светлые косы оттягивают головы.
Почти одинаковые симпатичные мордочки.
Над девочками стоят две серьезные дамы — сельская элита. Дамы тужатся, чтобы не смеяться громко над дедовыми яйцами и Галькой-целкой.
Подруга моя видит добычу в симпатичных мордашках, делает стойку — моя непосредственнейшая подруга.
Я понимаю — она сейчас что-то бахнет. Но остановить не могу.
И подруга бахает…
… рванув к девчонкам:
— Ой, какие девчонки! Девочки, вы близняшки?

…… я понимаю — бахнула.
Дамы, стоящие над девчонками, начинают наливаться краской. Они сейчас лопнут от злости и возмущения, а я белею, чувствуя спиной морозную тишину, которая пала в сельском автобусе. И вижу я краем глаза, как водитель Юрка заинтересованно вылез из своей кабины, и не собирается трогать свой транспорт, наблюдая, чем кончится история, развязанная моей любопытной подругой…
… и Галька-целка, и ее оппонентка, и дед с яйцами, а также прочая публика, замирают, ожидая развязки.
А моя подруга тишины, внезапно павшей, не слышит, и не унимается. А если ж моя подруга чего решит — так выпытает обязательно:

— Ой, какие одинаковые! Так вы близняшки или погодки?

А не могла я подруге при всех, в этой морозной тишине, сказать, что не близняшки девочки, и не погодки. Мамы у них разные, и папы — по документам — разные…

А мама одна со мною после этого не разговаривала год. А вторая, наоборот — хохотала при встрече, и издали кланялась.

… Так было дело.
Приехала в село супружеская пара молодая. Оба учителя — он учитель музыки, жена ж была учителем истории.
А он ко всему и был еще баянистом!
Обрадовалось сельское начальство, и дало дипломированному баянисту должность завклубом.
Скривилась жена, прошептала:
— Та ми ж од цього і уїхали…
А он тряхнул шевелюрой, меха баянные растянул, и стал заведовать клюбом.
А в клюбі танці…
Дівчата й молодиці — бо Україна ж має талант!

Жена терпела. Она прекрасно знала сексапильность мужа-баяниста. И знала, что новые таланты быстро надоедают мужу. Идет он дальше, бросая разбитые сердца, но оставаясь при этом заботливым мужем и отцом.
Но эта очередная талантливая молодица была такая…
С такими раскосыми глазами…
что затянулся роман.
Роман настолько затянулся, что даже иногда переставал муж приходить на ночь домой, к жене и сыну, а был он где — а кто знает где? Не знало село. Но знало, что муж молодички с раскосыми глазами тоже стал смутным и подозрительным.

Тогда жена-училка решилась — и забеременела. И родила своему мужу девочку. Лучше нет дара от Бога — родить гуляке-мужу девочку. Девочки дисциплинируют мужей-гуляк.

И приготовилось село победно посмотреть на молодичку с раскосыми глазами. Потому что всегда село — за законный брак!
Вот так!

Но ждало село непонятное…
стремное…
и сложное…
ждало село…
И не поняло село, как отреагировать, когда заявила твердо жена-училка, что крестить ее дочь будет только молодичка с раскосыми глазами.
Любовница.
Разлучница.
хм…

Крестили девочку, и покумались жена и молодичка с раскосыми глазами.
— Ой, дівчата, можна без черги? Мені для куми і доні її — распашоночок і пелюшок підкупить треба.
і розступалась черга…
Замирало снова в недоумении село.

А ровно через год родила любовница. И тоже девочку.
Муж молодичкин встречал ее на пороге роддома. За рулем автомобиля, привезшего мужа к роддому — сидел завклубом.
Муж взял дитя на руки, откинул краешек конверта — и тут же все понял. Он был последним, кто еще ничего не понимал — ну, как обычно и бывает.

Молча сел в автомобиль.
А село побежало смотреть на дитя. Это было задаренное дитя. Ради того, чтобы увидеть девочку — закуплен был промтоварный магазин на корню.
Мамка с раскосыми глазами гордо показывала свою девочку — копию…
просто копию завклуба…
и сестрички своей, погодкой коей она была.

Село ждало, когда придет кума — жена завклуба. Кума пришла, взяла девочку на руки, и поцеловала.
Село выдохнуло.
А потом смирилось и привыкло.
Совершенно незаметно для села прошел момент, когда муж молодички с раскосыми глазами пришел с бутылкой к завклубу, посидел с ним вечер, и уже не вернулся домой. К жене своей, молодичке с раскосыми глазами, и двум дочерям — одной своей, второй — завклубовой.
Эта бутылка была началом. Потом он постепенно спился, и умер.
А молодичка растила двух дочерей — первую законную, вторую — байстрючку.

Завклубом выбил для них квартирку. Квартирка была облупленной, старой, убитой.
Ремонт делать некому.
Тогда пришла туда жена завклуба, окинула квартирку взглядом, быстренько составила смету, закупила обои и линолеум, и сама отремонтировала квартирку.
В квартирку въехала ее кума, с двумя детишками — законной и байстрючкой.
Село снова притихло и ожидало.
На новоселье завклубом остался у любовницы в новой квартирке, но потом старался не нарушать статус.
Где-то они, конечно, виделись, но мало видело село. Село просто — ЗНАЛО.
Всегда ЗНАЕТ село.

Молодичка-глаза раскосые обрела новую игру. Она покупала точно такие платьица для своей девочки, и ленты-банты в ее косы, как и жена для своей девочки. Любовница играла в девочек-близняшек.
Тогда жена приняла правила игры, забрала это в свои руки, и САМА начала закупать одинаковые одежки для девочек.
Село улыбалось.
Молодичка хохотала.
Жена серьезно относилась к кумовству, и к дружбе своей с любовницей своего мужа.

… Они обе относились к этому серьезно. Когда одна из них попадала в больницу — сама или с кем-либо из детей — рядом сразу оказывалась вторая.
Они не сюсюкали друг с другом, не бегали посидеть на кухоньке за чаем с пирогами, не делились рецептами, не созванивались.
Но когда что-то случалось с одной из них — рядом сразу обреталась вторая.
И завклубом.

… А потом жена заболела и умерла. В 51 год, опухоль в мозгу, быстрая болезнь, страшная смерть.
Стояли у гроба муж и дети.
И две похожие девочки стояли — не близняшки, и не погодки.

Сидела у гроба любовница мужа. Она не могла стоять. Ноги у нее подкашивались. Она была с кумой до последнего, и руку ее держала — до момента смерти.
Сидела у гроба любовница мужа, черная от горя, растерянная, и шептала распухшими губами:
— Кума… Шо ж ти наробила… Як же я без тебе…

Вот и все.
Такая история любви.
А кто кого любил там — я так и не поняла.
неважно…