«Я не съем 44 коробки конфет». Сергей Коваленко о профессии учителя

— В аттестате троек нет, а есть одна четверка по украинскому языку. Из-за нее я не получил золотую медаль. Хотя, не только из-за нее. Медали давали как за оценки, так и поведение. Требовалось, чтобы стояло «отличное», а у меня в аттестате — «хорошее». А вообще оценки в школе были разные — и хорошие, и плохие, и я считаю это нормальным. Потому что невозможно усвоить учебный план полностью. Я, например, до сих пор испытываю страх перед физикой и химией, хотя алгебру и геометрию обожаю.

— Вас наказывали родители за учебу? Если да, то как?

— Никогда такого не было. Я с самого детства дал понять, что максимально работаю над получением знаний. И это было искренне, поэтому любая плохая отметка воспринималась родителями «ну, так вышло», и они не сомневались, что я ее исправлю. Я считаю, что детям надо верить с самого младшего возраста, тогда они вырастут людьми, ответственными за свои поступки.

— Физических — однозначно, против. Ничего хорошо из этого не выйдет. Моральное наказание — это отдельный вопрос. Например, для меня было самым болезненным наказанием слезы матери. Сегодня некоторые родители не покупают детям дорогих вещей, если они этого не заслуживают. Ребенок должен научиться понимать, что своими старанием, поведением, он зарабатывает в этой жизни, как зарабатывают взрослые.

— Можете вспомнить учителя, который вам нравился в детские годы? Чем именно он выделялся — юмором, компетентностью, справедливостью?

— До сих помню первую учительницу Наталью Калиновну. Помню доброту, которую она излучала. И это очень важно, потому что дети это чувствуют, когда им помогают старшие люди.

В старших классах подросткам нравятся учителя, которые не стоят над душой и не делают вид, что знают все на свете. Уважение вызывает учитель, который не доминирует, а помогает; учитель-партнер. И наша школа сейчас работает над этой проблемой — проблемой партнерства. Когда и учитель, и родители являются партнерами ученика.

Хочу сказать, что в моей жизни — и в школе, и в университете — мне не встречалось учителей, которых я ненавидел, всегда рядом были настоящие люди.

— А почему сами в учителя пошли, кто надоумил?

— Я хотел связать свою жизнь с немецким языком. Поэтому после армии, — я служил в Польше в военно-воздушных силах, — поступил в Одесский государственный университет имени Мечникова по специальности филолог-преподаватель немецкого языка и литературы. Так сложилось, что учился я заочно, потому что у родителей не было лишних денег, а работал, с первого курса университета, здесь, в школе №20. В ней и остаюсь по сегодняшний день.

— Существует ли украинский эталон выпускника, кого должна выпускать сегодняшняя школа?

— В первую очередь, школа должна учить детей жить в обществе. Это соответствует требованиям школы ХХІ века. Основная идея — это умение жить без конфликтов, жить среди других людей так, чтобы не обременять их собой. Поэтому воспитание должно быть больше духовным. Сейчас эта идея отрабатывается в нашем учебном заведении.

— Должен ли современный учитель понимать современный юмор, или в работе это неважно?

— Обязательно должен. Во-первых, до сегодняшнего времени есть неразрешенный вопрос: что такое педагогика — наука или искусство. Я думаю, что искусство, и каждый учитель должен быть творческой личностью, а не каменной глыбой. Дети требуют шутки, требуют улыбки. Кстати, этот учебный год мы объявили Годом улыбки. Практикуем в школе психоэмоциональные зарядки, начинаем утро с улыбки.

По поводу того, смотрят или не смотрят учителя Камеди Клаб, ну, они такие же люди, поэтому смотрят. И когда учитель понимает современный юмор, это помогает ему лучше воспринимать реальность. Учитель, не понимающий юмора, это трагедия. В первую очередь, для него самого. Потому что дети такое непонимание спокойно переживут, а учитель без юмора может подумать, что его обидели.

— Есть ли у вас ученики-любимчики? Какой тип школьника вызывает положительные эмоции?

— Я с уважением отношусь к каждому ребенку, который четко знает, чего он хочет добиться в жизни. Те, кто с детства строит свое будущее, вызывают во мне восхищение и желание работать. Увлекательно и с теми, кто еще не знает, кем хочет стать. Если ученик действительно заинтригован этим вопросом, ищет свое место в жизни, с ним тоже интересно.

— Бывают случаи, когда учитель и выпускник во взрослой жизни становятся друзьями. У вас есть такой товарищ?

— Да. Например, в нашей школе работают выпускники, которых я вел при поступлении в вуз, помогал им обрести высшее образование, а затем вернул сюда, в родную школу. И мне приятно с ними общаться не на уровне «учитель-ученик», а как с равными, по-приятельски. Можно назвать это дружбой.

На школьном празднике

— Раньше учителям на праздники дарили цветы, а сейчас — или цветы, или шоколад. Скажите честно — что лучше, вы же знаете кухню изнутри.

— Давайте так. В нашей школе 44 класса, и если каждый класс подарит мне, как директору, коробку конфет, то я не съем столько конфет. Что касается цветов, то это всегда приятно. А самый лучший подарок — открытка, сделанная своими руками. Если на ней есть искренняя детская подпись, учителя хранят такие самоделки по пять, десять, даже 15 лет. Просто рука не поднимается выбросить. Поверьте, ни один цветок или конфета не сохранятся так долго, как самодельная открытка.

— А это не эксперимент, это реалии нашей жизни. Поскольку ни классный руководитель, ни учитель, ни директор не имеют права собирать наличные деньги, будем учиться работать с банками, любыми банками. Мы же научились пользоваться банками при расчете за коммунальные услуги, за детский сад.

Мне припоминается, как до середины 90-х годов учителя получали зарплату наличными. Приходил из бухгалтерии завхоз, и выдавал деньги. Какой только был протест, когда начали переводить на карточки! А где сейчас этот завхоз со своей сумкой? То есть, ко всему нужно привыкнуть. И это же совсем не обязательно бегать в банк каждую неделю. Некоторые родители платят сразу за четверть, за полугодие, год. Если ребенок не поел, классный руководитель это отмечает, и деньги никуда не пропадут — они переходят на следующий период.