Распорядитель похорон александрийского коммунального предприятия «Ритуал» Зинаида Мовчан рассказала Моя Александрия о том, что нужно шептать на ухо родственникам, почему живые цветы лучше мертвых и как подполковник молчал на похоронах солдата.
О том, как пришла в профессию«Я работаю здесь более 10 лет. Пришла, потому что жизнь заставила. Раньше работала в лаборатории на заводе «ЭТАЛ», а в свободное время — экскурсоводом в бюро на улице Фрунзе. Объездила с экскурсиями все республики СССР. Но в 90-е профессию пришлось сменить.
Когда Союз начал распадаться, директор экскурсбюро Яресько нам сказал: «Теперь, девчата, или свадьбы, или похороны». Было у меня и то, и другое, но нашла себя в похоронной службе. А потом семинары, практика, самообучение, так по крохам приобрела опыт. Сейчас поддерживаю контакты с коллегами из Полтавы, Желтых Вод и Светловодска, потому что профильной литературы нет, курсов и тренингов тоже нет, делимся собственными наработками.
Первые похороны запомнились, конечно. Я подготовила большую речь, в которой были и стихи, и цитаты. Но мне сделали замечание, что слишком длинно, и с тех пор я практикую прощальное выступление 4-5 минут, не больше. Раньше перед каждыми похоронами волновалась: и как это будет, и что… Но потом поняла, что особо переживать не стоит. Это такая же работа, как и другие».
Какие обязанности«В мои обязанности входит доставить тело из морга, установить гроб на табуретах в доме или возле дома, сопроводить колонну к месту захоронения, сказать на могиле прощальное слово и дать его сказать другим. На каждый день руководство выписывает наряд, как на заводе.
За годы, что я работаю, у людей сложилось обо мне некое мнение. Некоторые обращаются за советом как к эксперту. Бывает даже и не заказывают, но звонят и расспрашивают, как лучше сделать то или другое.
С начальством отношения хорошие, а со священниками бывает непонимание. На могиле я обычно говорю: «Ми зібралися в повному смутку місці». Но недавно отец Анатолий сказал: «Як це, «повному смутку»? Це місце радості». Я ответила: «Да, особенно когда хороним погибших в АТО».
О словах
«Когда говорят «распорядитель похорон» — это вообще-то правильно, но если уж совсем правильно, то профессия называется «церемониймейстер» или «обрядовець» на украинском. Впрочем, именно «распорядитель похорон» и еще «руководитель похорон» можно услышать чаще всего. Пусть будет так, это удобно людям и они понимают, о ком речь.
 |
| Похороны солдата АТО на площади Ленина |
Приходя на похороны, никогда не говорю «добрый день» или «здравствуйте». Всегда только «доброго вам здоровья». Потом наклоняюсь к уху родственника, выражаю соболезнование, и беру информацию о покойном.
Чтобы не было разночтений в обрядах, обычно я знакомлю родственников с тем, что и как буду делать. Если они дают свои советы — обязательно прислушиваюсь. Ведь суеверия разные даже у соседей. Вы не хотите речей на могиле — хорошо. Хотите, чтобы после похорон я осталась на обед и руководила им — тоже хорошо.
Бывают случаи, когда родственники много о покойнике не рассказывают. Недавно были похороны, где мужчина попросил только сказать, кем приходилась умершая провожающим. Поэтому моя речь была краткой: «Ми зібралися тут, щоб попрощатися з люблячою дружиною, бабусею, сестричкою». В этом нет ничего страшного, ведь биография покойного звучит по желанию родных».
Если кому-то стало плохо«Часто встречается проблема, что человек начинает падать в обморок. На такие случаи у меня всегда есть зрительный контакт с другими сотрудниками «Ритуала», которые обслуживают церемонию. Если вижу, что кому-то вот-вот станет плохо, я показываю на него глазами, и парни быстро реагируют.
Бывает, что люди пытаются прыгнуть в могилу вслед за гробом. Тогда их приходится подхватывать, сдерживать. Причем, такое поведение можно ожидать на любых похоронах, — и когда старый человек уходит, и если прощаются с ребенком. Всегда делаешь работу, но при этом следишь, чтобы все было под контролем.
К человеку, которого оттянули от могилы, я обязательно подхожу и начинаю шептать на ухо простые слова: «Надо жить, надо жить, надо жить, — повторяю несколько раз. — У нас есть дети, внуки, семьи». Вот такие успокаивающие ненавязчивые слова.
Из всех похорон мне больше всего запала в душу недавняя история, когда с площади Ленина хоронили солдата АТО. Обычно бойцов АТО провожают не только их близкие и жители города, но также приезжают однополчане и командиры. И вот на площади подполковнику предоставили слово, а он сцепил зубы и ничего сказать не может. Несколько минут молчал. Потом мы тихонько передали слово другому, а тот стоял как каменный. Он не плакал, не говорил ничего, его лицо мне навсегда запомнилось».
О цветах и столовых
«Что меня в профессии не устраивает? Я расскажу. Как только на кладбище поднимается ветер, по нему начинают летать венки и корзины. Смотрители их ловят, складывают в кучи, а потом либо вывозят, либо сжигают. Вы можете представить, какой вред мы наносим окружающей среде. Если целлофан попадает в землю — это вред земле, а если при сжигании летит в воздух, сколько вредных элементов и канцерогенов мы отправляем в атмосферу.
Мы многое взяли из-за границы. Мы одеваемся как они, мы переняли много чужих культурных традиций, свобод, элементов общения. Так почему не хотим позаимствовать церемонию похорон? Пришли с двумя живыми цветками, попрощались, — все, точка. Но нет же, несут венки и корзины, иногда очень дорогие, которые потом некому взять в руки. Это настоящая мука, как сейчас люди не хотят нести венки — их приходится упрашивать и заставлять. Так нужны ли они?
То же самое в отношении памятников. На Вербовой Лозе есть детские могилы, где стоят стелы по 2,5 метра в высоту. Вы можете себе представить такую громадину над ребенком. Нужна ли она?
Очень дорого стоят обеды. Было бы хорошо, чтобы родственники заплатили за похороны, провели человека в последний путь, и вернулись домой. Но нет же. Нам надо первое, надо второе и третье, иначе что скажут люди. А потом после второй или третьей рюмки многие забывают, зачем они пришли. Люди давно не виделись, они встретились, делятся новостями, и уже непонятно, почему в этом кафе собрались».
О снятии стресса |
| «Во-первых, внешний вид» |
«Обычно я уезжаю с кладбища, когда землекопы начинают засыпать яму. Возвращаюсь на работу, получаю наряд на следующий день, и еду домой. Обязательно принимаю душ; бывает, что пью успокоительное. А стресс снимаю телевизором. Есть, например, такая передача на СТБ «Все буде добре» с Надеждой Матвеевой. Очень люблю эту программу.
2 апреля мне исполнилось 67. Понятно, что работать вечно я не буду. Просятся перенять опыт и медработники, и педагоги. Начинаю учить: ну, во-первых, внешний вид. Во-вторых, покойник. Его нужно забрать в морге, затем привести в порядок после доставки из морга, потом снова привести в порядок после подъема и сноса с лестницы… Вот именно этих моментов многие боятся и не хотят, особенно молодежь.
Но я гарантирую, что когда человек придет по зову сердца, я передам ему весь опыт до последней капли.
Как изменила меня работа? Думаю, что никак. Я глубоко верующий человек в душе. Уверена, что над нами есть какая-то сила. Однако в храм не хожу, и не буду заострять внимание на причинах. Смысл жизни любого человека — жить, стремиться жить, не покидать жизнь самостоятельно и хотеть отдать себя людям. Талант Бог дал каждому, а наша задача его найти и реализовать во благо».
Загрузка...
поделиться
поделиться
поделиться
поделиться
Оставить комментарий