Лучшему прозаику Александрии — 78

Прошу прощения за субъективизм, но для меня в Александрии существует четыре автора, чью прозу я считаю лучшей (не путать с журналистикой). Это Анатолий Кохан, Вячеслав Колесников, Тамара Аноко и Валерий Жванко. Они стоят в ряд, все — лучшие.

Вячеславу Колесникову — 78

Сегодня, 26 июня, Вячеславу Гавриловичу исполнилось 78 лет, с чем его искренне поздравляю. Рискну написать, что мы дружим, т.е. являемся друзьями. Мне неоднократно случалось с ним общаться на разные темы и чем-то из этих разговоров я сейчас поделюсь.

Колесников живет сам. Любимую жену, Валентину Иосифовну, с которой вместе прожили почти полвека, похоронил четыре года тому назад. Поначалу очень грустил, но раны постепенно заживают. Есть два сына, его гордость — Роман и Алексей.

В прошлом году мне показалось, что Колесников сдал, начал болеть, редко выходил на улицу. Но сейчас он снова в норме — сидит на лавочке у фонтана, в хорошем приветливом настроении.

— У вас было в жизни чудо?

— Было, — отвечает Колесников после небольшой паузы. — Когда служил во флоте, по нескольку дней практиковались учения. Приходилось нести вахту по графику 4×4. Четыре часа на вахте, затем два часа на подхвате (вроде и отдыхаешь, но в любой момент должен быть бодрым), а потом два часа сна. И так по кругу несколько дней. Изматывались страшно. Однажды четыре часа вахты пришлось нести в шторм, устал так, что решил после вахты не курить, а сразу идти отдыхать. Начал спускаться в каюту и тут… взрыв. Наше судно протаранил ракетоносец, неудачно выполняя маневр. Удар пришелся на топливные баки. Все двенадцать бойцов, которые в то время находились в районе курилки погибли.

— После того курить бросили?

— Нет, бросил позже.

У Колесникова богатая жизненная биография. Пожалуй, именно этот фактор создал его неповторимый литературный почерк: простое изложение, реальные жизненные ситуации, юмор, ему есть что сказать читателю.

Помните Зощенко, который «перебрал» около сорока различных профессий? Так и Колесников. В детстве попробовал сельский труд — был трактористом, комбайнером. В юношеские годы — покорял целину, строил криворожский ГОК. Далее — флот, затем — испытатель двигателей на авторемонтном заводе, а с 1963-го — газета «Ленінський Прапор», в которой за 40 лет прошел путь от корреспондента до замредактора.

— Как работалось в советской прессе?

— Ты о критике? Тогда разрешалось критиковать если колхоз, то до уровня бригадира, а уже председателя, а тем более секретаря парткома — нельзя. Если завод — до уровня мастера, начальника цеха. Хотя, конечно, эти запреты обходили. Например, можно было написать: «Хорошо идут дела в колхозе, который возглавляет Афанасий Петрович. А если бы привести в порядок гаражи, было бы еще лучше». Считалось, что это личное мнение журналиста и такие материалы, как правило, подписывались в печать.

Лучшей книгой Колесникова я считаю сборник рассказов «Голоса». У меня неоднократно брали ее родственники, знакомые, и затерли до дыр. Она выделяется на полке среди другой местной литературы. Так же заметно потерты книги Кохана. И я думаю, что такой внешний вид — это самая лучшая награда для писателя.